Из воспоминаний узницы концлагеря Нины Немальцевой: «Мне было 7 лет, когда нашу деревню сожгли, а всех жителей угнали в Польшу. Жили в бараках. Голодали. Каждое утро мы с маленькой сестренкой слышали: «Шнелле, шнелле! Арбайтен! И не знали, вернется мама или нет».
7-летним ребёнком Нина Немальцева попала концлагерь.
Нине Павловне сейчас 86 лет. В Актобе она оказалась в 1955 году. Её из Орловской области направили сюда на целину, пишет «Диапазон» @gazeta_diapazon.
– Наша семья жила в деревне Сабурово Орловской области. В 3 километрах от нас была железная дорога, – вспоминает Нина Павловна. – В 39–м году нашего отца забрали на финскую войну. В семье в это время родилась сестренка, он даже не знал об этом. До нас у родителей было трое детей, но они не выжили. Голод был страшный. Папа вернулся в 41–м. Мне было 5 лет, я запомнила, что он был в красной фуражке. Но дома отец был всего 8 месяцев, его снова забрали на войну. Ему было уже 47 лет.
В деревне у нас радио не было. Обо всём люди узнавали на сходе. Приезжал из района уполномоченный, бил железным костылём об кусок рельса, вся деревня собиралась на этот стук. О войне мы тоже узнали на таком сходе.
Через время деревню оккупировали немцы. Они жили и в нашем доме. Нам с мамой и сестренкой Машей отвели закуток за печкой. Детям не разрешалось плакать, кричать, нарушать покой постояльцев. Однажды Маша заплакала, немец схватил её за ногу и закинул на чердак, а лестницу убрал. Сестренка чудом осталась жива. Весной 43–го деревню нашу сожгли, всех жителей погрузили на платформы и куда–то повезли. Мы оказались в лагере в Белоруссии. Там были одни женщины и дети. Женщины каждый день ходили рыть траншеи и строить дороги. Ещё их заставляли рыть огромные ямы, куда сбрасывали тела умерших.
У заключённых, в том числе детей, постоянно брали кровь. Говорили, она для немецких солдат. Кровь выкачивали почти всю, доноры часто умирали, их тела сжигали.
Каждое утро мы слышала: шнелле, шнелле! Арбайтен!
Из Белоруссии нас повезли в другой лагерь, в Польше. Уже оттуда летом 1944 года нас освободили советские солдаты, мы вернулись домой. В деревне все было выжжено. От нашего дома остались только две стены. Сами все восстанавливали. Тетя, помню, клала печку. Колхоз дал корову.
Что было самым страшным в войну?
– Голод. Голодали и после войны. Женщины работали на разгрузке ячменя и проса. Рассыплется – брать нельзя. Это было сталинское время. Если ловили – расправа была самой жесткой. За колоски можно было попасть в тюрьму. Но женщины к подолу пришивали карманы, прятали зерно там, дома их ждали голодные дети. Нас мучили вши и малярия. Намажут нам с сестрой голову дустом, тряпкой завяжут, мы ждали, когда эти вши подохнут. Голову мыли золой от сгоревшего подсолнуха. Отец Павел Игнатьевич Волченков так с войны и не вернулся. Пропал без вести. Кто–то возвращался домой без рук, без ног, наш не вернулся вообще. В деревне было много заключённых, которые попали в плен. Мы их боялись. Как жили? Как все. Сажали табак и продавали стаканами. Девочки с 17 лет шли работать на торфоразработку. Работа тяжелая, все делали вручную, всё время в воде. Ребята на стройке работали. После войны от Орла одни камни остались.
Мы, дети, ловили в реке рыбу. Корзинками, мешками, подолом. Железку на берегу найдём от снаряда, в ней на костре эту рыбу жарим. Это была самая вкусная рыба, которую я ела. Мать ещё свеклу варила. До сих пор я очень бережно отношусь к продуктам. Все рассчитываю. Если хлеб остается, делаю сухари. Привычка.
Мама работала, тянула нас двоих. В 44–м в 8 лет я пошла в школу. С 5–го класса ходила учиться уже за 7 километров в школу соседней деревни. После 7 класса поступила в сельхозтехникум, стала агрономом. Как раз начался подъём целины, и меня направили сюда, в Аккемир. Целинникам подъёмные давали. Мне хотелось помочь семье. Подъёмных хватило купить одну овцу, я её оставила маме. Из Орловской области нас ехало трое, двоих направили в Уральск. В Аккемире мы жили прямо в конторе. Там в посёлке работали ещё немцы. Их постоянно отмечали, из райцентра приезжал милиционер. Он все спрашивал у меня: они тебя не обижают? Не обижали.
1956 год. Актюбинская область. Свадьба первоцелинницы Нины. Молодой агроном приехала в Аккемир из Орловской области. ||Фото из семейного архива Н. Немальцевой
В 56–м году я вышла замуж. Супруг мой работал слесарем на заводе, жил в Россовхозе. Он взял землю в городе, мы построили здесь дом. В нём и живу до сих пор. Вырастили с ним дочь и сына. Дочь умерла в прошлом году. Супруг ушел ещё раньше, в 78–м.
Нина Павловна, перебравшись в Актюбинск, окончила вечерний строительный техникум. Работала буфетчицей, нормировщицей в швейном цехе колонии, потом в Совнархозе. Последние годы она трудилась на химзаводе и на стройке.
Как узнице лагеря ей доплачивают к пенсии 18 тысяч тенге.
– Раньше нас, узников концлагерей, собирали. Нас было 18 человек. Сколько теперь осталось, не знаете? — спрашивает она.
Отвечаю: «Двое». Нина Павловна задумывается.
9 Мая, говорит она, в семье обязательно отметят День Победы. Он так и остался для неё главным праздником. Она помянет погибших. Ушедших все больше…
50-е годы. Нина с супругом на танцплощадке.
1958 год. Жилгородок. Нина Немальцева с сыном.
